родного брата поручика Бориса Орлова и ряда лиц, знавших его с детства, сводятся к следующему.
Капитан Орлов, 28 лет от роду, уроженец г. Симферополя, воспитанник местной гимназии. Выделяясь физической силой, Орлов с гимназических лет был коноводом местной молодежи. Мало развитой и честолюбивый, он привык подчинять себе своих сверстников. За «громкое поведение» был удален из одной из гимназий. В период первой революции (1905) отличился тем, что послал письмо к состоятельному лицу с требованием денег и с угрозами. После гимназии поступил в Варшавский ветеринарный институт, которого не кончил и прапорщиком отправился на войну. На войне был ранен, получил золотое оружие и Георгиевский крест и выслужился до чина штабс-капитана. В капитаны переименовался сам уже в период гражданской войны, по— видимому, за выслугу лет. В конце 17-го года по собственной инициативе сорганизовал в Симферополе группу офицеров, человек в 50–80, с которыми и отбил Ялту от матросов— большевиков. Захват Симферополя затем матросами прервал успехи кап. Орлова, и его отряд распылился до осени 18-го года. В октябре 18-го года с приездом в Крым представителя Добрармии организация кап. Орлова воскресла в виде 1го Симферопольского офицерского батальона, позже полка. Во главе этой части капитаном Орловым по приказанию командовавшего Крымско-Азовской армией были разбиты бандиты-большевики, занимавшие Евпаторийские каменоломни. Впоследствии, в феврале 1919 года, с той же частью кап. Орлов участвовал в Мелитопольской операции и по отступлении из-под Мелитополя в Крым в мае 19-го года ушел из полка и пребывал в тылу, с кратковременным возвращением в полк для сдачи отчетности, до момента призыва его к формированию добровольческих частей князем Романовским. Двукратный уход Орлова из полка, каждый раз совпадавший с наступлением периода боев для полка в связи с непродолжительностью вообще его службы в строю был причиной существования молвы об Орлове и не столь лестной, как выше отмечено…
Наличие, однако, слухов о том, что в полку не все благополучно… уже вышли за пределы полка, стали достоянием города. Слухи о том, что в Крымском полку что— то затевается, достигли и начальника уголовного розыска полк. Астраханцева, причем уже в виде конкретных данных, о коих он и сделал соответствующий доклад еще 4 января, сообщая о наличии заговора с целью «организации вооруженного восстания для захвата власти», душой какового заговора является кап. Орлов.
Одновременно полковник Астраханцев сообщил о наличии в 7-м запасном батальоне коммунистической ячейки, имеющей намерение убить ген. Слащева. Доклад этот вызвал предположение дать командировку кап. Орлову к ген. Шиллингу в Одессу по делам формирования крымских частей, а Крымский пехотный полк в его отсутствие ликвидировать отправкой на фронт. Ген. Слащевым была даже подписана соответствующая телеграмма, затем им же и уничтоженная с заявлением, что последствия этого он, ген. Слащев, берет на себя. Сведения о назревавшем выступлении полка кап. Орлова продолжали поступать в штаб корпуса и после 4 января, но им не было придано должного значения по причине, что в них не было «конкретных данных». Среди информаторов штаба корпуса были, несомненно, осведомленный офицер Крымского пехотного полка пор. Турчанинов, с мнением и авторитетом которого кап. Орлов, по-видимому, должен был считаться… 19 января пор. Турчанинов присутствовал в одной комнате с кап. Орловым и кап. Дубининым при чтении каким-то крестьянином двух прокламаций с обращением к гражданам: «Я, как представитель народа, прошу и даже требую…» В тот же день кап. Дубинин, обращаясь к начальствующим лицам отряда, долженствовавшего отправиться на фронт, сказал: «В тылу разруха и т. д. Вся вина на генералах, стоящих у власти, которые, издавая суровые приказы, пьют, развратничают и разрушают фронт, — их необходимо отстранить, а ген. Слащева, если он не изменит своего поведения, можно и повесить на основании его же приказа о пьянстве». А за день до этого кап. Орлов конфиденциально сообщил пор. Турчанинову, что, как только Юшуньские позиции будут сданы и войска ген. Слащева в связи с этим будут дезорганизованы, а сам Слащев будет бессилен, он, Орлов, объявит себя начальником гарнизона города Симферополя, вольет в отряд все части города, мобилизует интеллигенцию и даст бой противнику, причем в зависимости от удачи или прогонит большевиков за Перекоп, или же отойдет в горы и будет продолжать дело агитации.
«То, что произошло, имеет под собой твердую почву и глубокое основание. Катастрофическое разложение, в которое попала победоносная добровольческая армия, было подготовлено и создано теми лицами, которые стоя на ответственных постах, не только не препятствовали разрухе тыла, но питали и увеличивали ее. Взяточничество, хищения, недопустимая контрразведывательная „деятельность“, уголовный „розыск“, почти полное отсутствие забот об офицерах и солдатах, дерущихся на фронте, — все это подготовило почву для победы большевиков и подтачивало волю к борьбе, сопротивлению и победе в рядах не только добровольческой армии, но и других войск, ведущих борьбу с большевиками.
Молодое, энергичное, жаждущее блага и счастья родины офицерство с ужасом и болью в сердце смотрело на все это, и принуждено было молчать, терпеть и безропотно класть головы за ошибки и преступления других. Но чаша терпения наконец переполнилась. Для всех стало ясно, что если военный тыл не оздоровится — большевики неизбежно восторжествуют и на тех территориях, которые еще не находятся в их власти. Необходимо было или обречь на гибель Россию или же устранить от власти тех, кто, как я заявил в своем первом приказе, систематически разлагал тыл. Я и все молодое офицерство, тесно сомкнувшись вокруг меня в ряды, избрали второй путь… Если общество и его организации пойдут с нами рука об руку, то уже через несколько дней мы будем располагать такой могучей, дружной и сплоченной „армией порядка“, которой не будет страшна никакая большевистская сила».
Слащев — Орлову: требую ответа
Кап. Орловым в 10 час. 5 мин. [23 января] была получена телеграмма ген. Слащева: «Согласно вашему разговору с моим начальником штаба вы исполняете мои приказания. Между тем до сих пор не имею от вас донесений, освобождены ли пассажиры поезда генерала Чернавина. Еще хуже, что на телеграфной станции распоряжаются ваши, а не мои офицеры. Требую немедленного освобождения всех, удаления с телеграфа лиц, не уполномоченных начальником связи Крыма, предоставления мне следственного материала о вызвавших беспорядок арестованных вами лиц, и доложить мне, считаете ли вы возможным для офицера русской армии не исполнять приказание начальника обороны. Требую от вас немедленного ответа потому, что, как вы знаете, шутить я не люблю, а
